Черевачицы – деревня с многовековой историей. Впервые упоминается в 1417 году. Уютными хуторками раскинулась она между железной дорогой и рекой Мухавец. Даже война поначалу не внесла особых изменений в сложившийся уклад: люди трудились, любили, создавали семьи.
6 ноября 1943 года стало известно, что партизаны готовят подрыв воинского эшелона. Взрыв на железной дороге прогремел после 12 часов ночи, а спустя два часа вспыхнул огонь, началась стрельба, слышались страшные крики и плач людей. В ночь с 6 на 7 ноября 1943 года в деревне Черевачицы были убиты 56 человек, сожжены все дома и хозяйственные строения. Уцелела только церковь…
О тех страшных событиях напоминает памятник жертвам фашизма д. Черевачицы. Из воспоминаний Шевелёвой Екатерины Матвеевны (Жук): «22 июня я пасла скот. Прибежала Фёдора Белюся и сказала, что началась война. Я погнала скот домой. Слышен был тяжёлый гул самолётов. У Глинского Иосифа загорелся сарай от бомбёжки. Точно уже узнали, что война. По дороге из Жабинки к обеду начали ехать машины с беженцами, которые прятались сами и прятали какие-то вещи на кладбище. Они оставили машины на дороге, а ночью уехали в сторону города Кобрина. На следующий день их догнали и расстреляли, остальные прятались во ржи. Те, кто переоделись в деревенские одежды, выжили.
Жили при немцах трудно. Не голодали, но очень их боялись. Было много партизан. Они передвигались свободно даже днём. Партизаны были в Суховчицах. Через речку был паром. Партизаны на подводе ехали на переезд в Батчи и клали мины. Почти каждый вечер взрывали железную дорогу. Был взрыв опять, и потому немцы решили уничтожить местность.
В 1943 году с 6 на 7 ноября выпал первый снег. Подожгли нашу деревню со стороны Батчинского переезда. Жгли и стреляли. Когда я проснулась, то увидела брата и пастуха (Сливу Николая). Выскочила из дома: на улице были мать, сестра, отец выпускал домашний скот. И мы, все женщины, стали убегать к речке, а мужчины остались во дворе (отец; пастух, 15 лет; брат Василий, 17 лет). Их окружили немцы и убили. Над нами летели огневые пули. Ракета упала на сарай, и загорелись все постройки. Сестру Ольгу убили возле сарая (искололи штыками). Оле было 20 лет. Отцу было 48 лет, мне было 16 лет. Мы падали, подымались, пули кругом свистели. Мама бежала впереди, добежала до речки, спряталась за обрыв. Я оглянулась - за нами немцы, а сестра подумала, что наши. Сестру ранили в левую руку. Мы побежали в Мельники вдоль речки, а мама осталась, немцы не заметили маму, они бежали за нами. Я увидела недалеко от себя немецкую собаку и спряталась в яме, а сестра - за обрыв. Мы бежали по старому руслу реки, а немцы - по новой реке, стреляли со стороны реки. Вся деревня горела, мы бежали в сторону деревни Богуславичи. Лежал белый-белый снег, горели дома, а дорога была чёрной от немцев. В Богусловичах забежали в большой дом, полный людей, сестра сказала, что ранена. Все бежали к лодке, чтобы переправиться в деревню Перки по реке. Остались мы втроём (хозяйка, по фамилии Мигура, я и сестра). Горел, казалось, весь свет. Все Черевачицы пылали огнём. Ночью сестра чуть не умерла. Утром нас перевезли в деревню Перки. Там у нас жил двоюродный брат (дядя Петя с женой, мать, дети). Дядя Петя отвёз нас в деревню Суховчицы в семью Савчука. Савчук Михаил Андреевич был в партизанском отряде. Он сделал сестре перевязку, меня отвёз к тёте, Гелевич Пелагее Даниловне (крёстная мама). Мама пошла в деревню Огородники, а когда всё закончилось, ушла в деревню Батчи к своей маме и к братьям (Глущук Василий, Семён, Иосиф).
Через несколько дней я вернулась домой, сестра осталась в семье Савчуков. С мамой встретились в деревне. Мама и братья возили убитых на кладбище, затем все уехали в Батчи и жили там до 1944 года. Потом сделали землянку во дворе и в ней жили до 1949 года. Купили старый дом в Дахлово, перевезли по брёвнам, сложили, построили сарай. Мама с сестрой работали в полеводческой бригаде и на свиноводческой ферме. Я в 1949 году поступила в Брест на бухгалтерские курсы, жила в Кобрине. Всегда приезжала помогать. Мама умерла в 1984 году, сестра в 1987 году. В этом доме сейчас живёт мой сын (Вячеслав Александрович Шевелёв, 1962 года рождения). Работала всё время в горпищеторге – продавцом. Стаж работы 39 лет».
Хомичук – Волосюк Анатолий Степанович вспоминает: «Я родился 5 февраля 1932 года. Эту страшную ночь помню очень хорошо. Тогда мне было одиннадцать лет. Проснулся от того, что захотел попить воды, и разбудил маму. На кухне в окно увидели зарево, услышали стрельбу. Быстро собравшись, родители выпустили живность во двор, а сами побежали в конец деревни. На подводе всех перевезли в деревню Ходосы. Вернувшись через несколько дней, увидели самое страшное. Сожжены дома, расстреляны люди. Скотина ревела, ржали лошади, кругом стоял сплошной плач и крик».
Семья Хомичук – Волосюк жила у родственников в деревне Батчи, Залузье. Было очень тяжело. Свой дом построили в 1947 году. Землю свою имели уже после раскулачивания. Анатолий окончил подготовительные классы в д. Черевачицы, затем ходил в школу в деревне Богусловичи. Очень хорошо рисовал. Этот талант передал своим детям и внукам. Анатолий Степанович имеет двоих детей, четверых внуков.
Ночь 22 декабря 1943 года стала последней для жителей деревни Орел. Согнав в один из домов мирных жителей деревни, немцы забросали его гранатами, а потом подожгли. Тех, кто пытался выбраться из пылающего дома, они тут же расстреливали. Бесполезно искать на современной карте Кобринщины населенный пункт с таким названием. Сгинув в огне войны, деревня Орел так и не была отстроена. Братская могила (памятник с крестом) д. Орел – напоминание о той страшной трагедии.
Из воспоминаний очевидца событий Хомук Марии Ивановны (архив школьного этнографического музея «Спадчына» ГУО «Киселевецкий детский сад- средняя школа»).
«…Во время Великой Отечественной войны наша семья жила в деревне Орёл. Деревня была расположена по обе стороны Днепро-Бугского канала. В то время она служила надёжным пунктом поддержки партизан, которые жили в соседних лесах. Все происходящее вносило в нашу жизнь тревогу и большой страх.
Тот ужас, о котором я хочу рассказать, произошёл в Филипповский пост, на «Анну». Мне было девять лет.
На правой стороне канала находилось пять домов, в которых временно поселились немцы. На нашу сторону они перешли по льду - канал на тот момент уже замерз. Незаметно окружили деревню. Мой старший брат через окно заметил захватчиков. В доме были я, мать, отец и брат. Всех охватил леденящий ужас, в особенности нас, малышей. Тут в дом зашли каратели. Отца застрелили сразу. Мы с братом прижались к маме и боялись пошевелиться. Нас вывели из дома. Мы увидели, что на противоположном берегу канала деревня превратилась в сплошной страшный костёр. Стоял сильный гул огня. Огромные куски соломенных крыш, скирд сена подхватывались огненно-дымным облаком и поднимались на большую высоту. Всё это навсегда отложилось в моей детской памяти. Никто раньше такого даже в страшном сне не мог себе представить. Все были морально подавлены своим бессилием хоть что-нибудь сделать против такого безнаказанного варварства.
В том доме, куда нас привели, были собраны все жители деревни. Здесь оказались не только мужчины, но женщины с детьми, старики. Мужчин убивали сразу. Потом один из фашистов сказал по-русски: «Выходите, кто живёт по другую сторону канала». Люди стали выполнять приказ. Их оставляли в живых. Среди таких оказались мы с матерью и братом.
Правильно, что место сожжения деревни Орёл увековечили. Я считаю это место святым - то есть история нашего поколения!»
Из воспоминаний очевидца событий Микитюк Ольги Ивановны.
«…Столько лет прошло, а в моей душе нет такого примирения, о каком так много говорят. Тяжело вспоминать военное время: душой всё чувствуешь заново. С самого начала оккупации для меня и моей семьи началась страшная жизнь. С особым зверством расправились фашисты с жителями деревни Орёл. В десятилетнем возрасте я стала свидетелем тех ужасных событий.
… В тот день стояла какая-то необычная мёртвая тишина. Мои родители встали очень рано: мама решила испечь хлеб на праздник, а мы, дети, радовались этому.
О том, что жители деревни поддерживали партизан, оккупационная власть знала от полицейских. Вот немцы и решили расправиться с партизанской деревней. Словом, тучи над нами сгущались.
Брат Фёдор дежурил на Днепро-Бугском канале. Стоя на вышке, он заметил, что по речке приближается много незнакомых людей в белых халатах. Это были немцы. Брат сообщил об увиденном в деревню. Партизаны стали убегать. А люди в белых халатах их заметили и открыли стрельбу. Отец в нервном ожидании присел, все насторожились, не зная, что делать. Мы с сёстрами выбежали во двор босиком, направились в сторону кладбища. В это время увидели, что дед Александр и баба Марина, оставшись дома, сели в саду под дерево. Один из немцев начал стрелять в их сторону и убил. А потом дедушку и бабушку зверски сожгли в сарае. Мы очень испугались, увидев такую расправу с нашими родными. Родители остались живы - они успели спрятаться за сараем в сене.
В тот страшный день гитлеровцы сожгли 12 домов, убили и сожгли 27 жителей, в том числе 12 человек взорвали на мине.
Только на третий день мы вернулись на пепелище, чтобы похоронить то, что осталось от наших родных. Зиму пережили в деревне Болота, а весной вернулись назад, в Орёл. Жили в землянке. Такая же участь постигла и других односельчан, оставшихся в живых.
